Диана Крюгер: «Я не верю в брак. Я верю в сердечную привязанность»
Неловкость охватывает меня мгновенно — из-за моей нескромности. Как только она входит в The 101 Coffee Shop на улице Фрэнклин в Голливуде, проходит мимо моего столика у барной стойки и протягивает мне руку… я выплескиваю: «А ваша походка совсем не похожа на походку модели!» На что она спокойно и дружелюбно отвечает: «Ну я и не модель! А вы ждали модель?»
Но она совсем не такая, какую мы привыкли видеть Диану Крюгер — бывшую топ-модель, любимицу Карла Лагерфельда, лицо нескольких марок и девушку с обложек. Она не та, кто начинал в Голливуде, сразу после подиума, — и сразу с ролью Елены Прекрасной, и не просто в фильме, а в крупном блокбастере «Троя» с Брэдом Питтом.
Она невысокая, хрупкая, какая-то прозрачная, с ясными глазами, серьезная, вежливая. Она старательная. Это видно по аккуратной белой рубашке и стрелочкам на черных брюках, по блестящим черным полуботинкам. Она склонна к перфекционизму — это очевидно по ее новой роли в фильме «На пределе». Она без акцента говорит на американском английском и на самом парижском французском, но она немка, очень немка: «Я никогда не опаздываю, даже когда хочу опоздать». Она здесь, в этом американском кафе, идеальная иностранка — северянка под жарким лос-анджелесским солнцем, чужое тело среди загорелых калифорнийских тел.
Годы — это то, что делает нас неповторимыми. Она сохранила свою уникальность, даже став здесь звездой. У нее другие кумиры (о недавних съемках с Катрин Денев в триллере «Все разделяет нас» она говорит взахлеб), но сама ее размеренность, серьезность, европейская стильность напоминают о Грете Гарбо, величайшей здешней звезде и тоже северянке, решившей покинуть городские кафе и софиты во время славы в 42 года.
Диане Крюгер сейчас 41. Судя по ее интервью, говоря о личности или о человеке в профессии, она любит употреблять слово «состояться». И она состоялась — преодолела свое буржуазное происхождение и модельное прошлое, сыграла блестящую шпионку в «Бесславных ублюдках» Тарантино и детектива с синдромом Аспергера в знаменитом сериале «Мост». Она побывала в жюри Берлинского фестиваля и стала лауреатом Каннского как лучшая актриса — и в ее актерском портфолио теперь есть роль в фильме «На пределе» Фатиха Акина.
Она, эта красивая и прозрачная женщина, наверное, не без удовлетворения подводит предварительные итоги. Ну, я так думаю.
Диана Крюгер: Да что вы! Как раз наоборот — все самое интересное впереди! Большая свобода — в профессии, от своей внешности, от тела. А со временем и от профессии! 70% моей актерской жизни — это французское кино и Париж. А это лучший город для стареющих женщин. В нем не стыдно быть пожилой, там не скрывают годы. Годы — это то, что делает нас неповторимыми — отпечаток прожитого, опыта. Я еще собираюсь стать веселой парижской старушкой! И стильной!
Psyсhologies: Вы вот шутите, а проговариваетесь. «Свобода от своей внешности, от тела»… Будто ваша внешность какое-то страшное узилище. Мы, люди средних данных, привыкли считать, что красота — это как раз большая степень свободы. Я подозреваю вас в кокетстве.
И совершенно зря. У меня как у практичной немки к собственной внешности отношение инструментальное. Она вывела меня из маленького городка на две тысячи жителей — она молодец. Она привела меня на подиум к собственным деньгам и абсолютной независимости — опять молодец. Она позволяет мне быть актрисой. А это действительно мое дело… Так вот снова — спасибо ей. Но ведь и не одна она старается. Я тоже кое-что значу. И кое-что делаю. И я значу больше.
Вы знаете, я в детстве занималась балетом? Я была одержима им. В 11 лет, когда по обмену между балетными школами мы начали ездить в Лондон, в Королевскую академию балета, я точно знала, что буду Черным Лебедем и Жизелью. И внешность тут ничем не помогала, только изнуряющий труд, жесткая дисциплина и жесткая муштра. Когда в 15 лет я поняла, что мое тело просто не справляется с задачей, внешность тоже была ни при чем. Это я, именно я не могла стать Жизелью. И это было важным уроком. Может быть, самым важным из тех, что нужно получить в юности.
Ты не обязательно достигнешь того, чего хочешь. И так будет всегда. Жизнь тебе не обязана ничем. Но балет меня научил более важной вещи — что чувства, гнев, радость, не важно какие, можно канализировать в искусство, в чувство на сцене. И в результате эта моя ярость — из-за нашей семьи, из-за неудачи с балетом — мое желание вырваться, моя подростковая страсть быть на виду и как-то выразить себя вытолкнули меня из нашего маленького городка в Нижней Саксонии в Париж и в модель. Внешность была только… что-то вроде педалей у велосипеда. Да и сколько-нибудь выдающейся внешности тогда не было!
Мой приятель, одноклассник, увлекался фотографией, он сделал мне любительское портфолио и послал на конкурс в модельное агентство. И я почему-то победила. А мама моя… Когда я ей сообщила, что мне надо ехать в Париж, была очень удивлена: «Модель? Ты? Да ты же не выглядишь как модель!» То есть да, правда — рост у меня не модельный, всего 170 см, а тогда и того меньше было… Просто худенькая востроносая блондинка.
А вы тогда на маму не обиделись?
Знаете, у нас была такая… ну, несколько хаотичная жизнь. Отец мой страшно пил, был настоящим алкоголиком — поэтому я лет до 25 практически и вкуса алкоголя не знала, боялась наследственности. Мама пережила с ним бог знает что. Мне было 13, когда она схватила нас с братом, он младше меня, и мы стремительно переехали из дома. Мама осталась одна с двумя подростками. Денег было немного, а дел — наоборот…
Вы знаете, что мамы всегда хотят для нас всего самого лучшего? Она хотела, чтобы я, как люди, закончила школу и стала бухгалтером. Верный кусок хлеба при всех обстоятельствах, и — для нее это было очень важно — чтобы я никогда не зависела от мужчины. Модельная перспектива виделась ей как раз полной зависимостью — от мужчин-дизайнеров и хозяев модных домов. Да и с ее точки зрения, модель — это же не профессия. А мне хотелось в большой мир, подальше от нашего городка и семейного прошлого.
Я так тогда разозлилась! И почувствовала в себе силы стать кем-то другим. Актриса — это казалось естественным: с подиума на сцену. Из-под софитов — под софиты. Ощущение, что тут можно сделать что-то действительно важное, сказать что-то значимое, появилось позже. Можно сказать, только теперь — когда я сыграла в фильме «На пределе».
А мамино желание вашей независимости от мужчин и алкоголизм отца не сказались позже на вашем женском выборе? Извините, но вы все-таки дважды разошлись после длительных и серьезных отношений…
Ну конечно, сказались! Я тут не исключение. И дело не в распавшемся браке, хотя мы с Гийомом были вместе 7 лет (Крюгер и французский актер и режиссер Гийом Кане развелись в 2006 году). И не в том, что мы разошлись с Джошуа после 10 лет вместе (серьезные романтические отношения связывали актрису с американским коллегой Джошуа Джексоном с 2006 по 2016 год). Дело, конечно, в позитивной фигуре отца вообще. Я не раз выбирала тех, кто был значительно старше меня, — в бессознательных поисках отца, видимо. Есть люди, которые пострадали от того, что я не видела в них возможности такого рода отцовства. Я не находила в них реальности, не верила, что они будут рядом на самом деле.
Но с Гийомом и Джошем я рассталась по другим причинам. Мы с Гийомом поженились очень молодыми. И развивались как-то отдельно друг от друга, каждый своим путем. Должна признаться: я не верю в брак. Я верю в сердечную привязанность, в обязательство, которое глубоко внутри тебя. Нет бумаги, которая удержит людей рядом друг с другом. Мне понравилась мысль одного приятеля: люди должны жениться в конце совместного пути, а не начинать путь с брака.
Я люблю работу, но нас определяют не роли, а жизнь. Жениться нужно, когда вы уже точно вместе… А с Джошем… Ну слушайте, ну кончаются же люди друг для друга. Если хотите, выпивают друг друга до дна. Иногда опустошают. И понимают, что надо двигаться к иным источникам. Правда, пусть это звучит цинично, но ведь бывает же так.
Джош — очень большой трагический актер. Настоящий мастер психологической школы. Вы видели «Любовников»? Сериал? Оставленный ради другого мужа, который не может перестать любить бросившую его жену... В нем борются жажда мести и желание обустроить собственную жизнь — и страсть, и любовь, и невозможность обвинить изменницу. Это же грандиозно, что он делает в «Любовниках»! Мы были вместе все эти годы, когда Джош создавал себя как личность и как художник.
Теперь мы оба другие люди. И мы перевернули страницу. Но Джош