Stromae: «Я в какой-то мере параноик»

Стромае: искренность и самоанализ

Несмотря на свой двухметровый рост и статус интернациональной звезды, которой посвящают статьи даже такие известные издания, как New York Times, более сотни миллионов просмотров клипа Papaoutai на Youtube, а также более миллиона проданных дисков во Франции и Бельгии второго альбома Racine caree, Стромае, известный также как Поль Ван Авер (Paul Van Haver), в этот дождливый день скромно приютился в уголке гостиничного холла. Он замечает, что серое небо влияет на его настроение, бросает на нас еле заметный оценивающий взгляд и, с присущим ему изяществом устраиваясь поудобнее, начинает рассказывать нам о себе — просто, откровенно и не приукрашивая.

Самоанализ и система защиты

Артист, получающий единодушные восторги со стороны самой разной публики, оказывается горячим сторонником самоанализа и настойчиво говорит о своих внутренних нестроениях. «Меня иногда упрекают в том, что, когда все вокруг рассыпают мне комплименты, я не перестаю твердить о своих недостатках. Это мой способ защиты. Если я сам их признаю, об этом можно не говорить». Таких систем защиты у 29-летнего автора, композитора и исполнителя немало. Его опора — семья, которая для него «суперважна», важнее работы. Его профессиональное окружение — стилист, художник-дизайнер, хореограф, менеджер, режиссер, фотограф. «Если они мне говорят: «ты несешь чушь», я им верю». «Мне очень важно получать признание, подтверждения любви со стороны публики. За кого я себя принимаю? Не знаю. Может быть, это мой способ самолечения», — признается Стромае.

Противоречия в образе

SoulBalance: Как объяснить такой резкий контраст между вашим сценическим имиджем (вы похожи на примерного ученика) и вашими жесткими текстами?

Стромае: Мне кажется, что в музыке я существую так же, как в жизни. Я всегда очень вежлив, учтив, мил, с самого начала знакомства улыбчив. В то же время я с трудом сближаюсь с людьми при первых встречах, я в какой-то мере параноик, и на то, чтобы завоевать мое доверие, нужно много времени. Я предпочитаю выглядеть наивным простаком и выгадать время для того, чтобы разглядеть людей, с которыми имею дело. Если люди меня не знают и не знают мою манеру поведения, я боюсь им не понравиться, боюсь их обидеть... С музыкой точно так же: выхожу на сцену в высоких ботинках, с рюкзачком, пою суперпростенькие мотивчики и рассказываю про реальную жизнь.

Темные стороны жизни

SoulBalance: Почему вы предпочитаете показывать темные стороны нашей жизни?

Стромае: Ну не такие уж у меня мрачные песни. Почему мы прячемся от жизненных трудностей? Ведь благодаря тому, что бывают ошибки и заблуждения, тяжелые состояния, у нас есть возможность радоваться другим, более светлым моментам. Ведь мы любим друг друга именно потому, что мы несовершенны, благодаря этому нам удается жить вместе. Иначе мы бы сильно скучали, жизнь была бы бесконечно пресной. Не надо прятаться от темных пятен, это круг наших житейских забот. И надо с этим жить. Это нас обогащает. Теряя близкого человека, мы не будем чувствовать себя хорошо, но пережив это, преодолев это горе, мы становимся еще лучше.

Сценический образ и самоконтроль

SoulBalance: Эта своего рода «шизофрения» — ваше средство защиты?

Стромае: Да, совершенно верно. В жизни я скорее застенчив и вообще интроверт, но когда выхожу на сцену, я понимаю, что уже не могу дать задний ход, что настал момент, когда от меня ждут клоунады. Мне удается там быть совершенно другим. Это моя работа, и я не собираюсь торговать своей жизнью. Я играю персонажей, я рассказываю о матери, у которой рак груди, о легких моего отца, но все это придумано. Тут нет автобиографических мотивов. Нет, конечно, какие-то собственные детали моей жизни проскальзывают, но я сохраняю определенную дистанцию: я не проживаю сам то, о чем я пою, и вам бы было очень скучно, если бы я рассказывал вам о том, как я живу.

Борьба с фрустрацией и взросление

SoulBalance: Вас не пугает ваш бешеный успех, неистовство публики, чрезмерные проявления восторгов?

Стромае: Не знаю, что я скажу через пару лет, а пока что считаю, что это нормально, поскольку это работа и люди устраивают овации не мне, а результатам этой работы, ради которых мы все вкалывали, так что все в порядке. Я исполняю и пишу, но, в конечном счете, эта штука происходит во время Ч. Если я потеряю это состояние искренности, я больше не смогу делать то же самое. Мы никогда не чувствуем себя в безопасности, и в нашей команде мы все страхуем друг друга.